Огромная зрительская удача, когда вы видите на сцене по-настоящему глубокого и тонкого драматического артиста к тому же виртуозно справляющегося с достаточно сложными вокальными партиями. На ум сразу приходят имена Николая Караченцова, Андрея Миронова, Михаила Боярского…
В ряд этих замечательных мастеров смело можно поставить ведущего актёра Ростовского академического молодёжного театра, заслуженного артиста Республики Бурятия Евгения Овчинникова. Он не только вот уже шестнадцать сезонов блистает на сцене РАМТа, но и седьмой год (с некоторыми объективными перерывами), наряду с другими солистами, исполняет знаковую роль графа Резанова в рок-опере «Юнона и Авось» Ростовского государственного музыкального театра.
А пригласил Евгения на эту роль советник генерального директора театра, доктор искусствоведения, профессор А.Я. Селицкий. Александр Яковлевич когда-то предложил актёру попробовать себя на оперной сцене, а на днях позвал его на свою фирменную, 95-ю по счёту, встречу со зрителями «До первого звонка», которую успешно проводит уже более восьми лет. Позвал и, как всегда, очень интересно и полезно для нас, зрителей, побеседовал со своим гостем. Вот что мы услышали:
Овчинников. Есть три спектакля, сыгранных мной на ростовской сцене, о которых я могу сказать, что, исполняя роли в них, сделал важный шаг в своей профессиональной творческой карьере, это «Амадей» и «Господин Ибрагим» в РАМТе и «Юнона и Авось» на сцене Музыкального театра.
Селицкий. Насколько мне известно, музыка вошла в вашу жизнь даже раньше театра…
Овчинников. Мой папа артист, а мама – пианистка и преподаватель музыки. Естественно, в детстве я поступил в музыкальную школу по классу фортепиано, по классу гитары, которые, правда, не закончил – слишком много музыки было вокруг, и в школе и дома…
Музыку я тогда забросил, однако, учась в театральном институте в Улан-Удэ, откуда я родом, вдруг не только почувствовал страстную тягу к музыке, но и стремление к сочинительству. Я понял, что могу, что мне хочется это делать. И я начал догонять то, что упустил в музыкальной школе, подтягивать теорию и практику. Сейчас у меня дома достаточно современная музыкальная студия, где я пишу музыку, в том числе и для спектаклей. В Молодёжном театре скоро состоится премьера новогодней сказки с моим музыкальным оформлением, фактически это детский мюзикл. Удалось написать музыку даже для кино, для других театров. Мне это очень и очень интересно.
Селицкий. Слышал, что вы всерьёз интересуетесь историей вашей семьи, ваших предков…
Овчинников. По линии отца я знаю историю своих предков, начиная с 1723 года. Мой пращур – яицкий казак Аникей Овчинников – был сослан с Урала в Улан-Удэ за активное участие в восстании под предводительством Емельяна Пугачёва. Вроде бы, Аникей даже был его правой рукой. Утверждать это сегодня невозможно, однако многие даты и факты совпадают.
А мой прадед по маминой линии хоть и был белым офицером, но внутренне сочувствовал революционерам и, будучи начальником тюрьмы, каким-то образом выпустил группу красноармейцев. За что прадед был расстрелян, а всю его семью выслали в тот же Улан-Удэ.
Селицкий. Мой первый звонок вам с предложением попробовать себя на оперной сцене, помнится, был навеян впечатлением от вашей искромётной игры в музыкальном спектакле Молодёжного театра «Собаки Якудза»…
Овчинников. Я тогда так испугался этого неожиданного предложения, что целый месяц раздумывал, боясь выйти с вами на связь. А когда потом я специально пошёл смотреть спектакль «Юнона и Авось» Музыкального театра, то, по окончании просмотра, всякие сомнения тут же отпали. Более того – сразу подумалось: Боже мой, как же я хочу это сделать, в этом участвовать!
Сейчас расскажу самое страшное. Сначала я разучивал свою роль наедине с концертмейстером. Это привычно и вполне знакомо. Затем мы показали плоды наших стараний мэтру актёрского цеха Г.В. Верхогляду и дирижёру М.С. Побузину, которые никаких «противопоказаний» в моём исполнении не нашли. Я подумал, что всё страшное позади, но не тут-то было. Мне предстояла первая репетиция в большом классе, в который, как мне тогда показалось, пришла вся труппа Музыкального театра и уселась полукругом напротив. Все коллеги выглядели очень строго и смотрели на меня оценивающе-недоброжелательно. Так мне казалось. Подумалось даже: Боже мой, зачем я вообще за это взялся?! Что я здесь делаю, среди настоящих профессионалов вокального жанра?
На самом деле, все были ко мне максимально доброжелательны, все помогали. Со временем я со многими коллегами из Музыкального театра подружился и дружу сегодня. Я просто в восторге от коллектива и до сих пор в этом состоянии пребываю.
Селицкий. Позже вы впервые репетировали с симфоническим оркестром…
Овчинников. Театр – это творчество, но и производство. Поэтому много репетиций мне дать не могли. Был, по-моему, один цельный прогон на большой сцене – с оркестром, с хором. А ведь надо было пройти все мизансцены. Но ещё до этого я пересмотрел видеозапись спектакля раз, наверное, двести. Завел себе специальную тетрадку, куда зарисовал и записал буквально всё – куда мой персонаж идёт, откуда выходит, на какую реплику поворачивает голову, куда смотрит, как реагирует. Я пел под это видео, пытался двигаться. Придумывал, как сделать Резанова по-своему, ещё интереснее. Ни к одной роли я прежде так серьёзно и скрупулёзно не готовился!
Селицкий. Было страшно на вашей премьере?
Овчинников. У меня состояние страха бывает минут за десять до начала спектакля. Находясь на сцене, я уже ничего не боюсь, чувствую себя прекрасно. За это сцену и люблю. Когда устанавливается контакт с публикой, когда она идёт за тобой, это просто непередаваемое ощущение. Если люди сопереживают в унисон с тобой, с твоим персонажем, что может быть ценнее и радостнее для артиста!